Владимир Сорокин – писатель очень известный и в России, и в Европе. Но премиями не избалованный. И вот недавно его наградили престижной российско-итальянскую премией имени Максима Горького, что дает повод порассуждать на тему идеальных литературной премии и литературных журналов.

Что-то изменилось в русских премиях?

Книги мои регулярно попадали в шорт-листы литературных премий «Букер», «Антибукер», «Нацбеста», но жюри состояло в основном из шестидесятников и их молодых единомышленников, которые ложились костьми, чтобы не дать премию Сорокину. Я давно говорю, что эти премии присуждались по принципу, кому бы ни дать. Наиболее яркие писатели, которых активно переводят за рубежом, ничего не получают у нас практически. Потому что, к сожалению, провинциальная толстожурнальная братия нас ненавидит, ибо фатально отстала от жизни и литературы. Их так учили в советских вузах.

Если хотите, я позволю себе пофантазировать об идеальной литературной премии… Должна быть одна очень большая и авторитетная премия за литературное событие десятилетия. Великие романы не пишутся каждый год. Раз в десять лет должна даваться премия за русскоязычное произведение десятилетия, которое действительно все заметили и о котором было много дискуссий. Размер ее должен составлять один миллион евро. Это та сумма, которая способна кардинально решить материальные проблемы писателя. А это для писателя очень важно – не думать о куске хлеба. Эта премия поспорила бы с Нобелевской… Мы все-таки имеем на нее право, потому что у нас была великая русская литература, и Россия по-прежнему литературоцентристская страна. И это даже связано не только с самой литературой, а с литературностью нашей русской жизни. Я бы хотел дожить до учреждения такой премии.

А как вы считаете, нужны ли вообще литературные критики?

Проблема в том, что у нас нет тонкого авторитетного литературного журнала. Это какой-то фатум… Его пытались создать по принципу журнала The New-Yorker, и не получилось. Проблема в том, что критикам особенно печататься негде, выбор невелик: либо это глянец, либо опять эти толстые журналы. Есть хорошие интересные критики, они пишут и в сети, но нет, к сожалению, даже чисто литературного и популярного сайта. Это, конечно, беда нашей литературы.

А нашелся бы читатель для такого толстого литературного журнала?

Я думаю, что да. Это должен быть хорошо продуманный журнал, где были бы не только тексты. Я как-то был во Франции на литературном фестивале, и там на дискуссии возник вопрос, что негде прочитать биографию писателя и как бы заглянуть ему в лицо. То есть в Википедии можно это нарыть, но есть же молодые писатели, которых там еще нет, а это задача как раз для такого журнала.

Сейчас многие книги, в том числе и современную литературу, легко найти в интернете. Как вы относитесь к тому, что через пару месяцев после выхода вашу книг можно будет спокойно читать в сети?

Я думаю, что даже раньше. И отношусь к этому абсолютно спокойно. Все опасения, что интернет сожрет бумажную книгу, не оправдались. Дело в том, что у человечества уже есть некий опыт общения с бумажной книгой. Опыт колоссальный, и его нельзя ничем заменить, даже устройством iPаd.

Чтение с дисплея и с бумаги – это все-таки разное чтение. У книги есть определенный образ вещи. Есть лицо. Очень важно, что она бумажная: из нее можно вырвать бумагу, сделать кулек и положить вишню. Или на книгу можно поставить чайник горячий. Попробуйте на iPаd поставить чайник. Кстати, чтение в сети – это некая проверка на качество. Человек почитал и понял, что это дрянь, он уже никогда не купит эту книгу. А хорошего писателя, наоборот, купит… Я как раз совершенно не боюсь существования книги в интернете.

И все же есть люди, которые отводят бумажной книги в будущем место виниловой пластинки.

А вы знаете, что сейчас новый бум винила? Открываются магазины, и эти раритетные пластинки стоят больших денег. У пластинки есть образ определенный, он несет в себе очарование… даже запах альбомов этих особенный, оформление, все эти конверты, а потом скрип. С этим не торопятся расставаться, а даже наоборот. И я думаю, с книгой – та же история. Это связано с обилием виртуальных вещей и понятий. Захочется обыкновенных предметов: пластинок, радиоприемников и книг.